Вишневский на «Эхе Москвы»: Мы собираем митинги и боремся со следствиями одной и той же политической причины

К. Ларина

― 20 часов 4 минуты. Добрый вечер! Начинается программа «2018», которая неминуемо скоро закончится 

В. Дымарский― В каком смысле? 

К. Ларина― Потому что будет – «2019». Здесь Ксения Ларина, здесь Виталий Дымарский. 

В. Дымарский― Да, добрый вечер! 

К. Ларина― Здесь наш сегодняшний гость — Борис Вишневский, руководитель фракции партии «Яблоко». 

В. Дымарский― В Петербурге. 

К. Ларина― В Петербурге, да. Депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга. Здравствуйте, Борис! 

 

Б. Вишневский― Добрый вечер! 

В. Дымарский― А вы обратите внимание, что тут два человека из Петербурга приехали. 

К. Ларина― Да. Я хотела начать, во-первых, еще знаете с чего? Перед тем, как начать, собственно, передачу, сказать, что я сегодня получила совершенно замечательный подарок, который мне привез из Петербурга Виталий Дымарский, подарок от Андрея Стругацкого (младшего Стругацкого, сына Бориса Натановича), который передал нам замечательную книжку. Я так понимаю, что и Виталию тоже подарили книгу… 

В. Дымарский― Мне тоже, да. Я тоже получил. 

К. Ларина― …«Понедельник начинается в субботу». Но там автограф Бориса Натановича на этом экземпляре. Андрей, огромное спасибо, и за те слова, которые вы мне написали. Я очень тронута. Огромное вам спасибо. 

В. Дымарский― Поэтому мы решили пригласить сегодня Бориса Вишневского, который, между прочим, автор книжки о Стругацких, да? 

Б. Вишневский― Да. Братья Стругацкие, Аркадий и Борис Стругацкие – двойная звезда. Несколько лет назад выходило уже второе издание. 

В. Дымарский― Вообще, мы сегодня не о литературе будем говорить. 

К. Ларина― Подожди, это еще не конец. Это только начало пролога. 

В. Дымарский― Так. 

 

К. Ларина― На сцене еще один повод. Значит, смотрите, сегодня 65 лет исполнилось Матвею Ганапольскому, нашему дорогому товарищу, коллеге и другу. Матвей Юрьевич дорогой, вот уже вечер, я не знаю, слышишь ты нас или нет, но кто-нибудь скажет, мы тебя поздравляем от всего сердца, желаем тебе здоровья, желаем тебе сил, желаем тебе сил, желаем тебе желаний, желаем тебе вдохновения, желаем, чтобы не впадал ты в уныние, а чтобы был таким же боевым, замечательным, остроумным и ярким человеком. 

В. Дымарский― Ну а с высоты своего возраста я бы сказал, Матюша дорогой, расти большой. 

К. Ларина― Да. Ну, если Борис присоединится к этим поздравлениям, мы будем ему благодарны. 

Б. Вишневский― Матвей, естественно, я вас поздравляю. 

В. Дымарский― Хотя… 

Б. Вишневский― Я могу сказать… 

К. Ларина― Не всегда согласен. 

Б. Вишневский― …Жизнь есть и после 65-ти. Мои старшие товарищи мне уже открыли эту тайну. Я еще этого возраста не достиг, хотя, в общем, уже не очень много осталось. 

В. Дымарский― Но деваться некуда – все равно достигнешь. 

Б. Вишневский― Придется.

 

В. Дымарский― Ну да. Ну, хорошо. Ну что, все для пролога? 

К. Ларина― Да, закончились все прологи. Начинается теперь уже программа. Самые разные будем темы, наверное, мы обсуждать. Ну, естественно, политические прежде всего. Напомним, СМС: +7 985 970 45 45 для ваших вопросов, суждений или несогласий, дорогие друзья. Напомним, что мы идем и на видео, на Ютюб-канале «Эха Москвы», тоже можно нас там смотреть, и там тоже чат, там тоже можно общаться (не только друг с другом, но и с нами). 

В. Дымарский― Я думаю, что сейчас весь Петербург приник к радиоприемникам, чтоб послушать своего любимого депутата. 

Б. Вишневский― Хотелось бы надеяться. 

К. Ларина― Можно я такой вам первый вопрос задам, Борь? 

Б. Вишневский― Конечно. 

К. Ларина― По вашей информации, на ваш взгляд, если говорить о каких-то победах гражданского общества на сегодняшний день, можно ли в качестве примера что-то привести? Вот в Петербурге, допустим. 

Б. Вишневский― Без сомнения, есть победы недавние совсем. Они связаны с тем, что давление гражданского общества, активистов, политической оппозиции привело к тому, что две очень знаковых территории зеленых…одна была сохранена от резкого уменьшения, а другая была создана. Вот два парка, которые, я думаю, уже многие петербуржцы запомнили эти названия: парк Интернационалистов на Юге города будет защищен от строительства безумного какого-то океанариума, а парк на Смоленке будет создан (это в 5-ти минутах от моего дома). Но важно не то, что в 5-ти минутах от моего дома… 

 

В. Дымарский

― Это важно тоже. 

Б. Вишневский

 

― …А то, что на Западе Васильевского острова категорически нужна зеленая зона. У нас главная зеленая зона на Васильевском – это, простите, Смоленское кладбище. И несколько лет василеостровцы боролись за то, чтобы в устье реки Смоленки был парк. Там хотели построить очередной апарт-отель, очередные апартаменты, фактически жилой комплекс братья Зингаревичи небезызвестные. 

Но все-таки недавно совсем принят закон, по которому эта территория тоже будет зеленой зоной. Это безусловная победа гражданского общества, которая заставила даже наше парламентское большинство прислушаться к нему, пойти ему навстречу, принять соответствующий закон, хотя до этого делать это упорно не хотели несколько лет. 

В. Дымарский

 

― А в федеральном масштабе?

 

Б. Вишневский

 

― В федеральном масштабе немножко хуже. Но я думаю, что влияние Петербурга на федеральную политику все-таки довольно велико… 

 

В. Дымарский

 

― Петербуржцев. Не Петербурга, а петербуржцев. 

Б. Вишневский― Петербуржцев. 

В. Дымарский― Питерские, как у нас говорят. 

Б. Вишневский― Некоторые наши представители даже занимают высшие посты в государстве. Хотя, честно говоря, каждый раз, когда у нас начинается очередное помпезное мероприятие… Вот завтра, говорят, опять… 

К. Ларина― Да, я тут сообщила петербуржцам здесь присутствующим, что завтра к ним приезжает Владимир Владимирович Путин проводить… 

В. Дымарский― Это, значит, пробки. 

К. Ларина― Да. Проводить заседание Совета по культуре при Президенте, отмечать юбилей Темирканова и вручать награду Ларисе…Ларисе?...Вербицкой. 

Б. Вишневский― Нет, Людмиле Вербицкой 

К. Ларина― Людмиле. Простите ради бога. 

Б. Вишневский― Бывшему ректору нашего университета. Я прекрасно ее знаю. Но дело не в этом. Я, честно говоря, уже давно хочу, чтобы у нас президент был следующий из какого-нибудь другого города.

 

В. Дымарский― Вишневский, я знаю, предлагал, чтобы он был из Владивостока. 

Б. Вишневский― Можно даже из Владивостока… 

К. Ларина― Из Китая. 

Б. Вишневский― …Потому что, честно говоря, каждый раз, дорогие друзья, когда к нам приезжает наш нынешний президент, у нас начинается апокалипсис в городе. 

К. Ларина― Кому вы рассказываете про апокалипсис… 

Б. Вишневский― Нас же не только москвичи слушают! 

К. Ларина― Я вас умоляю. Боже мой. 

Б. Вишневский― Вот, честно говоря, очень не хочется, чтобы к нам переезжали разные федеральные учреждения. Я не хочу, чтоб к нам ехал Верховный суд, совмещенный с Высшим Арбитражным. 

В. Дымарский― А вот говорят, я слышал от многих петербуржцев, что существует такая историческая обида, что потеряли столичный статус. 

Б. Вишневский― Я не встречал людей, у которых она существует. Я уверяю вас… Я думаю, что Виталий, который уже почти петербуржец… 

В. Дымарский― Да. 

Б. Вишневский― С этим согласится. 

В. Дымарский― Я уже еле-еле москвич. 

Б. Вишневский― Да. Но уже такой… Правда, мой любимый Александр Моисеевич Городницкий всегда говорил, что ленинградец – это национальность. 

К. Ларина― И москвич тоже национальность. 

Б. Вишневский― Я уверен абсолютно, что… 

В. Дымарский― А я космополит – без родины. 

Б. Вишневский― …Привлекательность Петербурга, его величие совершенно не зависит от того, какой он имеет статус. Столица, не столица – это абсолютно не важно. Нам совершенно не требуются эти самые столичные функции. Мне и без них прекрасно. Я не хочу, чтобы у нас были Правительство, Президент и все прочее. Зачем? 

К. Ларина― Я все-таки не хочу эту тему бросать про гражданское общество. Мне кажется, она важна, учитывая, что действительно есть примеры вот в Петербурге, когда люди действительно добивались своего. Тогда мой вопрос… 

В. Дымарский― Извини, Ксень. Во-первых, надо знать, если я не ошибаюсь, может быть, Вишневский меня поправит, что, по-моему, Ленинградский ЗакС чуть ли не единственный, в котором есть оппозиционная фракция. 

Б. Вишневский― Нет, он конечно не единственный. 

К. Ларина― Не единственный. В разных городах есть. 

Б. Вишневский― Оппозиция есть в разных городах. Более того, она есть как раз у моих коллег из «Яблока». 

В. Дымарский― Ну, я сказал – «чуть ли не единственная». 

Б. Вишневский― Есть в Пскове замечательный Лев Шлосберг. 

В. Дымарский― Да, Шлосберг. 

Б. Вишневский― Есть трое наших депутатов в Карелии, в Карельском Законодательном Собрании. Еще некоторое время назад были во Владимире, были в Костроме… 

В. Дымарский― Был в Ярославле Боря Немцов. 

Б. Вишневский― Да. Нет, повторяю, оппозиция все-таки есть. Хотя, конечно, стало гораздо сложнее в последнее время, учитывая… Но, что я хочу сказать… Мне кажется, что ситуация все-таки постепенно переламывается. Давайте посмотрим, что было недавно в Приморье, в Хабаровском крае, во Владимирской области, в Хакасии. 

К. Ларина― Вы имеете в виду, на выборах? 

Б. Вишневский― Да. У людей начинает возникать такой тренд при голосовании: вот кто угодно, только не эти действующие; кто угодно, только не единороссы; не то, кого они поддерживают. Они готовы голосовать за кандидатов, которые, может быть, особо не лучше, но чтобы эти не остались, чтобы власть сменилась. 

В. Дымарский― Борис, а не обидно быть кем угодно? 

Б. Вишневский― Я не считаю, что мы – кто угодно. 

В. Дымарский― Нет… 

К. Ларина― Нет, это люди говорят, люди голосуют. 

В. Дымарский― Люди голосуют за кого угодно, только что сказал. 

К. Ларина― Я думаю, что Борис вряд ли имел в виду «Яблоко». 

Б. Вишневский― Да. И эти «кто угодно», которые сейчас выиграли выборы, я думаю, что им не особо обидно, а, наоборот, я думаю, что им вполне себе хорошо. Но что важно – важен прецедент смены власти. Вот пусть даже в Хабаровском крае власть сменилась от «Единой России» на губернатора от ЛДПР. Это все равно лучше, чем то, что было. 

К. Ларина― Я вас умоляю. Все равно каждый, кого выберут, рано или поздно станет единороссом. 

Б. Вишневский― Во-первых, это произойдет не сразу. 

В. Дымарский― Или сядет. 

Б. Вишневский― А во-вторых, Ксения и Виталий, что очень важно – это важно для граждан. Почему? Потому что много лет у граждан воспитывался такой безусловный рефлекс – что бы вы ни делали, как бы ни бились лбом об стенку, вы не сможете сменить власть; будут те, кто мы сказали и ваши усилия тщетны. Поэтому люди не ходят на выборы. Они не верят, что на этих выборах можно на что-то повлиять. Вот стоит создать один прецедент, и в том же Хабаровском крае, в той же Владимирской области уже граждане думают: «Ага, один раз мы их сменили на других, значит и в следующий раз сможем». 

 

А тот, кто сидит, тоже понимает, что «буду себя вести, как предыдущий, и меня скинут». Это крайне важно в смысле тенденции. Это мне напоминает очень то, что было почти три десятка лет назад, когда это голосование по принципу – кто угодно, только не действующие функционеры от КПСС – оно работало и очень серьезно. 

К. Ларина― По сути, вы поддерживаете предложение Алексея Навального, который сейчас объявил… 

Б. Вишневский― Не совсем. 

К. Ларина― То, что как-то очень сильно испугало власть. 

Б. Вишневский― Не испугало совсем. 

К. Ларина― Ну как…они этот самый сайт проекта «Умное голосование»…как называется…хакнули. 

В. Дымарский― Заблокировали? 

К. Ларина― Да, заблокировали. 

Б. Вишневский― Я лично думаю, что закрытие этого сайта только увеличило популярность. Это не совсем то же самое. 

К. Ларина― Вот. Так в чем разница? 

Б. Вишневский― А разница очень существенная. Разница существенная в том, что сейчас, через 30 лет, надо, чтобы у оппозиции были свои кандидаты; чтобы она выбирала не лучшего из худших от чужих партий, а чтоб были свои. Потому что если говорить о том, что давайте посмотрим, вот кто имеет больше шансов из тех, кто не «Единая Россия»…мы это уже проходили один раз. Помните призыв того же Алексея… 

К. Ларина― Да. 

Б. Вишневский― Кто угодно – только не «Единая Россия». К чему это привело? К тому, что в 2011-м году в Государственной Думе оказались большие фракции «Справедливой России» и КПРФ, которые потом стали неотличимы от единороссов по всем ключевым вопросам. 

К. Ларина― Так это же я вам сказала. Это путь, который можно прописать для каждого. 

Б. Вишневский― Не для каждого. Вот если бы тогда оказались демократические фракции в Государственной Думе, я думаю, они бы таким путем не пошли. А потом, ведь есть еще один очень существенный момент: а кто будет решать, кто самый перспективный из тех, кто не «Единая Россия»? Повторяю, оппозиция должна выдвигать своих кандидатов. Они есть, я вас уверяю. И как только выборы оказываются хоть немножко более свободными, чем раньше; как только граждане начинают немножко больше верить, что они могут на что-то повлиять, эти кандидаты появляются. Вот, опять же, давайте перенесемся на 30 лет назад. Выборы народных депутатов СССР первые 89-го года. 

К. Ларина― Бабушку вспомнили. 

Б. Вишневский― Нет, почему я говорю об этом… 

К. Ларина― Другая страна была. 

Б. Вишневский― Вот кто знал за 2 месяца до этих выборов часть их будущих победителей, которые выиграли у кандидатов от КПСС? Да никто их не знал абсолютно. Однако, они выиграли. И уверяю, что и сейчас люди такие есть, которые могут выигрывать выборы, их надо искать, их надо готовить. Но и граждане должны понимать, что если они сидят дома и никуда не ходят, то от этого новые депутаты, губернаторы…потом президент тоже не появится. 

К. Ларина― У нас нет этого…социальный лифт – ужасное слово. Нет, не хочу. Вы говорите, откуда появляются новые политики. Мы знаем, как они появляются в других странах – они появляются, по-нашему, из регионов… 

Б. Вишневский― Конечно. 

К. Ларина― …Из местных, которые могут пройти этот путь при поддержке общества до самого верха, до Белого дома. 

В. Дымарский― Приходят через выборы. 

К. Ларина― А у нас-то что? Откуда эти люди возьмутся? 

Б. Вишневский― Я могу сказать, откуда, часть этих людей откуда возьмется. 

К. Ларина― Из муниципальных депутатов? 

Б. Вишневский― Из лидеров гражданского общества, из лидеров инициативных групп, из точек гражданского сопротивления. 

К. Ларина― Да не пропустят этих людей. 

Б. Вишневский― Что значит не пропустят? На муниципальных выборах победить можно. Это показывает пример Москвы совсем недавний. Несколько сотен депутатов, большая часть была выдвинута, кстати, от «Яблока», прошли. Значит, можно, оказывается. 

В. Дымарский― Кстати говоря, поскольку в следующем, в 19-м году будут муниципальные выборы в Петербурге… На них сейчас уже петербуржцы обращают внимание. 

Б. Вишневский― Конечно. 

В. Дымарский― Сейчас я Вишневскому задам один, может быть, неприятный вопрос на эту тему. Но что очень важно на этих выборах…не то что победа демократических кандидатов. Ведь другие выборы…очень многое зависит от подписей, от разрешений муниципальных депутатов. 

К. Ларина― Да. 

Б. Вишневский― Это уже губернаторских выборов касается. Муниципальный фильтр. 

В. Дымарский― Да, вот этот муниципальный фильтр. А неприятный вопрос… Потому что я опять слышу и от «Яблока»…с Димой Гудковым мы здесь говорили, у него свой взгляд. Значит, у «Яблока» там Кац всем заведует. Есть еще Собчак и так далее. И чувствуется, что на этих муниципальных выборах опять пойдет… 

К. Ларина― А у «Яблока» Кац заведует? 

В. Дымарский― Да. 

К. Ларина― Правда? 

Б. Вишневский― Правда. 

К. Ларина― А чем он заведует? 

Б. Вишневский― Он назначен руководителем штаба муниципальной кампании. Я, кстати, считаю его организатором очень неплохим. Кстати, он прекрасно себя показал на московских выборах, когда они вместе с Гудковым занимались этой кампанией. 

В. Дымарский― Ну, давай не Каца мы сейчас будем обсуждать. 

К. Ларина― Не Каца ради собрались. 

В. Дымарский― Да, это точно совершенно. Но главное, что и предложения (а они поступали) от одних другим о какой-то совместной работе на этом направлении встречают все время отказы. 

Б. Вишневский― Она будет сделана эта работа. Я объясняю почему. Выборы муниципальных депутатов в Петербурге, как и в Москве, – это выборы, на которых 1500 депутатских мандатов. У нас сегодня проблемой является не то чтобы поделить все эти мандаты заранее между демократами: здесь будут одни, здесь будут другие, а здесь будут третьи – мы все договоримся. У нас первая проблема в том, чтобы найти этих людей, которые хотят баллотировать на эти места. 

У нас в 2014-м году были предыдущие муниципальные выборы. Были приложены огромные усилия для того, чтобы оппозиционные партии как-то договорились о разделе территории, о формировании общих команд. Что было дальше. Даже там, где получилось, потом половину просто взяли и не зарегистрировали. И выяснилось, что, оказывается, дырки. Что я хочу сказать. Что сейчас надо больше внимания обратить не на то, чтобы заранее все расписать: вам этот округ, а вам этот. А на то, чтобы набрать людей; посмотреть, как они будут готовиться; посмотреть, как будет идти процесс регистрации, потому что не всех зарегистрируют. 

К. Ларина― Что значит «набрать людей»? 

Б. Вишневский― Нет, правильно – именно набрать. Объявлен призыв кандидатов в будущие муниципальные депутаты. Набирает и «Яблоко», и «Объединенные демократы», и группа Гудкова – все набирают. 

К. Ларина― И дальше? Как их обучить? Тоже ВПШ открыть, как «Единая Россия»? 

Б. Вишневский― А на самом деле ничего смешного. Потому что людей надо учить быть потом быть муниципальными депутатами, иначе они придут и будут вообще не понимать, какие у них полномочия, что они могут, а что они не могут: какие проблемы они могут решать, а какие – нет. У нас были случаи, когда в муниципальные советы приходили люди, искренне считавшие, сейчас они будут тут законы принимать, сейчас они будут решать какие-то общегородские проблемы, пенсии повышать, метро строить, на стройки влиять. А этих полномочий просто нет, к сожалению. 

К. Ларина― Кстати, очень популярная тема среди кандидатов в муниципальные депутаты всегда – мы не занимаемся политиков, не пристегивайте нас к политике. 

В. Дымарский― Да. Мы занимаемся скамеечками в садике. 

Б. Вишневский― Это грубая ошибка. 

К. Ларина― Вот скажите про это. 

Б. Вишневский― Могу объяснить, почему. Я это говорю много лет: я говорю это на митингах, в статьях, в выступлениях. Вот мы еще от общественников очень часто это слышим, которые борются за парки, скверы, за исторические центры, против того или иного строительства – «Мы политикой не занимаемся. Мы вне политики. Не трогайте нас». 

Я говорю: «Дорогие друзья, все ваши проблемы – это следствие политики. Вот у вас губернатор, который фактически не избран, а назначен, поэтому принимает решения независимо от вас. У вас застраивают сквер или парк, потому что решение принимает Администрация, на вас наплевав. Потому что у вас нет ваших представителей. Все это следствие неправильной политики. Вы занимаетесь тоже политикой, только городской». Политика – это необязательно война в Сирии… 

В. Дымарский― Или переговоры с Трампом. 

Б. Вишневский― Да, или переговоры с Трампом, или – а что там на Украине происходит. Вообще любимая тема наших телеканалов. Будто больше нечего обсуждать. Мы об украинской политике по телевизору слышим больше, чем о российской. Так вот, политика городская – это как в городе принимаются решения, в какой степени эти решения учитывают мнение граждан; почему они его не учитывают; что делать, чтобы исправить эти ошибки, исправить эти неверные решения, как на них повлиять, как на них надавить. 

Я вот был недавно в Екатеринбурге на прошлых выходных. Читал там лекцию свою любимую о мирах братьев Стругацких сегодня: о том, в каких мирах Стругацких мы живем последние три десятилетия. И мне там задавали, естественно, массу вопросов. Один вопрос: «У нас тут парк на берегу пруда городского. Хотят его часть застроить храмом огромным. Что с этим делать? Как с этим бороться?». 

Я им подробно объяснял, как они должны действовать, как должны изучать строительные документы, как пытаться внести изменения в Генплан, Правила застройки, Проекты планировки, что им нужно делать. Это все – городская политика. Это все очень важно, потому что мы все время боремся со следствиями. Мы собираем митинги и боремся со следствиями одной и той же политической причины. А эта причина: то, что власть от граждан не зависит, ей на них наплевать, поэтому принимает решения, которые не зависят от их воли и идут вразрез их интересам. 

В. Дымарский― Мы боремся со следствиями. 

Б. Вишневский― А надо бороться с причинами. 

В. Дымарский― Да. А следователи борются с нами. 

Б. Вишневский― Нет. Я хочу сказать, что иначе мы будем действовать, как говорят математики, по реактивному принципу: что-то случилось – пикет, подписи, митинг собрали. 

К. Ларина― Так вот, вопрос тогда следующий, который раньше я хотела задать, но как-то все не получалось. Какие формы кроме выборов, на которые вы призываете, формы давления на власть сегодня существуют у гражданского общества? 

Б. Вишневский― Этих форм очень много. 

К. Ларина― Ну-ка. 

Б. Вишневский― Это как раз публичные акции. 

К. Ларина― Так бьют же дубинками. 

Б. Вишневский― И тем не менее… Во-первых, бьют не всегда. 

К. Ларина― И не всех. 

В. Дымарский― И не всегда больно. 

Б. Вишневский― Нет, на самом деле, вот та же история с парком на Смоленке рядом с моим домом. 

К. Ларина― Выходили же люди все равно на улицу. 

Б. Вишневский― Конечно. Было несколько митингов. Митинги эти власть согласовывала, между прочим. Я в них участвовал во всех, выступал. 

В. Дымарский― Потому что власть тоже не считает это политикой. 

Б. Вишневский― И тем не менее на этих митингах, уверяю вас, говорилось ровно о том, что именно «Единая Россия» в Законодательном Собрании не позволяет включить эту территорию в зеленую зону для защиты. «Единую Россию» там несли по кочкам просто. Кончилось тем, что местный депутат от «Единой России» пришел и сказал: «Я тоже с народом». Ему пришлось. Иначе его бы на части разорвали. Вот эти митинги – это тоже одно из звеньев цепочки давления на власть. Плюс, конечно, обращения граждан: петиции, письма, запросы депутатам, к которым они обращаются. 

И, наконец, последнее, что очень важно – юридическая поддержка. Вот надо знать законы, надо быть грамотными, надо искать изъяны (они почти всегда есть в неверных решениях, которые принимает власть), долбить в эту точку, идти в суды. Кстати, нередко удается в судах добиваться принятия решений, отменяющие какие-то вредные для граждан постановления властей. 

К. Ларина― Чем вы объясняете такую неоправданную жестокость при разгоне митингов и акций в Петербурге, которые мы наблюдали за последнее время, особенно даже по сравнению с Москвой? Почему? 

В. Дымарский― Я бы добавил еще вот сцену из недавнего Совета по правам человек, на котором присутствовал Путин. И такое впечатление… Вот вы верите тому, что Путин сделал вид (или это реально так)… 

К. Ларина― Ты мой вопрос убил. 

В. Дымарский― Почему? Что он об этом не знает. 

К. Ларина― Он не про это говорил. 

В. Дымарский― От кого исходит жестокость. 

Б. Вишневский― Я думаю, что жестокость исходит в первую очередь, конечно, от местных властей и местной полиции. 

К. Ларина― Это частная инициатива, местная? 

Б. Вишневский― Нет, она хочет выслужиться. Она хочет показать наверху, что она контролирует ситуацию, что она держит и не пустит, что она бдительно охраняет государя, как они выражаются. Обратите внимание, дорогие друзья – и Ксения с Виталием, и те, кто нас слушает, – как часто наши чиновники стали говорить о себе «мы люди государевы». Не государственные, а государевы. Мало того, что у каждого у них портрет Путина висит в кабинете, они искренне считают себя подданными царя. 

К. Ларина― Так они так его и называют теперь. 

Б. Вишневский― Конечно. Так вот, что им надо продемонстрировать? Им надо продемонстрировать, что они стоят на страже. За мягкость могут наказать, за жестокость не накажут. Они к этому привыкли. 

В. Дымарский― Их же не одергивают. 

Б. Вишневский― Они знают, что любой разгон митинга, любые дубинки, любые аресты… Вот я полтора года последних с этим сталкиваюсь. Вижу, как работает это якобы правосудие, как работает якобы правоохранительная система. Очень часто объезжаю просто отделы полиции у нас в городе, пытаюсь как-то помочь задержанным. И я вижу, почему полицейские в том числе так себя ведут. Потому что они понимают, что за любые издевательства над гражданами им ничего не будет потом. Если митинг состоится, они не разогнали – могут сверху сказать: «Да вы что там, с ума сошли?». 

К. Ларина― Что у вас там творится? 

Б. Вишневский― Как позволили? А если митинг разогнали, то они понимают, что за это никакого наказания не последует. 

В. Дымарский― В лучшем случае скажут: «Ну, вы там поаккуратнее». 

Б. Вишневский― Нет, могу рассказать один вопиющий совершенно случай. Один из наших отделов полиции после митинга…9-го сентября у нас попытка митинга против пенсионной реформы, который фактически запретили, перед этим согласовав – якобы прорвало трубу на площади Ленина. 

Я приезжаю в отдел полиции. Там сидят несколько молодых девушек и ребят в камерах, где существование высших форм жизни исключено – просто нечем дышать вообще. Я говорю начальнику отдела полиции: «Ну переведите в другое помещение, хоть побольше. Ну что такое…». Он с усмешкой отвечает: «Я им посоветовал читать «Молодую гвардию» – молодогвардейцам хуже приходилось». 

К. Ларина― То есть они сами себя сравнивают с фашистским режимом. 

Б. Вишневский― Да. Ксения, я не сразу нашел, что ответить. Что называется, умная мысля приходит опосля. Надо было сказать – «Полковник, выходит, ты себя сравниваешь с фашистами, если ты их сравниваешь с молодогвардейцами». Я потом рассказал это зам. начальника нашего ГУВД… Ну, я не уверен, что какие-то меры будут приняты, потому что, к сожалению, все это повторяется. Сейчас еще взяли новую такую моду – даже одиночные пикеты не позволяют проводить на политические темы. Что делается?

 

Встает человек с плакатом или подходит провокатор, или подходит полиция и просто забирает, говорит: «Поступило сообщение о преступлении, что хотят нарушать общественный порядок. Мы должны доставить вас в отдел полиции, чтоб проверить». 

К. Ларина― Но это же нарушение закона. 

Б. Вишневский― Нет. Они говорят: «Мы имеем право доставить по сообщению о готовящемся преступлении». Везут в полицию, 3 часа держат, отпускают потом без протоколов. Но акция-то уже сорвана фактически. 

В. Дымарский― Вчера на Невском взяли парня, который был даже не с лозунгом, а с майкой, он держал, на ней было написано – «Мой цвет – желтый». 

К. Ларина― Желтый? 

В. Дымарский― Да. Понятно, почему? 

Б. Вишневский― Были и другие случаи. У нас в октябре задержали человека, потом арестовали на 10 суток. За что был задержан? В протоколе написано – «Вел себя подозрительно. Оглядывался по сторонам». Другого задержали – «Имел в рюкзаке свернутый плакат с надписью какой-то антиправительственной». Откуда вы узнали, какая у него надпись, если плакат был свернут. 

К. Ларина― Я веду себя подозрительно – оглядываюсь на Гусарова. У нас сейчас новости. 

НОВОСТИ/РЕКЛАМА 

К. Ларина― Возвращаемся в программу «2018», которую ведут Ксения Ларина и Виталий Дымарский. 

В. Дымарский― Еще раз приветствуем вас! 

К. Ларина― А в гостях у нас Борис Вишневский, депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга, руководитель фракции «Яблоко» там. 

Б. Вишневский― Добрый вечер еще раз! 

В. Дымарский― Сейчас будем скидываться по 5 рублей на стаканчик. 

К. Ларина― Заплетается язык чуть-чуть. Простите. Чтобы завершить тему митингов. Вот, конечно, апофеоз – то, что мы сейчас вспомнили про внука Стругацкого. 

Б. Вишневский― Да, это было в июне прошлого года, когда мы с сыном Александра Галича, моим другом Григорием Михновым-Войтенко приезжали в отдел полиции, где сидел задержанный на этом митинге внук Бориса Натановича Стругацкого, сын Андрея – Боря Стругацкий младший. 

К. Ларина― Закольцевалась так история. 

Б. Вишневский― Можно ли большую аллегорию такую предложить для того, чтобы проиллюстрировать то, что сегодня происходит, когда сын Галича приезжает к задержанному внуку Стругацкого… Ну, правда, надо сказать, что скандал был страшный. Это получило большую очень огласку. И Борю отпустили через сутки с небольшим. Остальные все там просидели потом от 10 до 15 суток. Тогда около 200 человек получили административный арест на разные сроки. Это было, в общем, совсем не смешно, к сожалению. 

К. Ларина― Давайте мы к новостям вернемся, которые прозвучали. Поскольку постоянно клубится нехорошая ситуация вокруг фильма, которого еще никто не видел. 

В. Дымарский― «Праздник». Ну и вокруг вообще блокады, да? 

К. Ларина― Фильма «Праздник» Алексея Красовского, которого обвинили уже заранее в том, что он глумится над трагедией народной – над блокадой. Конечно, этого ничего там нет даже на уровне сценария. А с другой стороны, вот сейчас мы с вами обсуждали перед передачей, что грядет 75-летие прорыва… 

Б. Вишневский― Освобождения Ленинграда от блокады. 

К. Ларина― И там как раз устраиваются вполне себе такие помпезные мероприятия… 

В. Дымарский― Военный парад на Дворцовой площади. 

К. Ларина― Военный парад… Что, конечно, точно никак не вяжется с теми трагическими событиями, которые произошли. 

В. Дымарский― Можно я скажу два слова? Поскольку тема блокады мне особенно дорога. 

К. Ларина― Да уж. 

В. Дымарский― Дело все в том, как я понимаю, Борис меня исправит, что там у вас две тенденции: такая официальная и официозная – это показать блокаду и ее завершение как победу армии и есть вторая, исходящая от общества – показать блокаду в первую очередь как трагедию населения, трагедию людей. 

Б. Вишневский― Примерно так. Мне тема блокады тоже крайне близка. 

В. Дымарский― Извиняюсь. Это не означает, что не надо признавать и отрицать заслуги армии, хотя именно армия в начале и допустила эту блокаду, да? 

Б. Вишневский― Я не говорил бы о вине армии, честно говоря. 

В. Дымарский― Да естественно. Я и говорю, что не надо отрицать роль армии в освобождении от блокады и так далее. Но в первую очередь блокаду и жители Петербурга хотят отмечать…слово очень трудно подобрать, потому что все сразу начинают говорить – «Праздновать». Здесь, мне кажется, праздновать вообще нечего, да? Отмечать и вспоминать, скорее, как трагедию людей в первую очередь. 

Б. Вишневский― Мне тоже очень близка эта тема. Я сын и внук блокадников. Мой дедушка воевал, ушел с народным ополчением на фронт. Мои родители были подростками еще в блокаду, всю блокаду провели в осажденном городе. Я вырос на этих рассказах. Я должен сказать, что у нас всегда – такая традиция сложилась – этот день освобождения города от блокады – это, конечно, праздник. Но что происходило у нас в этот день? В память возлагали цветы, читали стихи, приходили на Пискаревское кладбище. 

Вот сейчас еще появилась такая замечательная традиция вспоминать имена погибших в блокаду. Не все имена до сих пор известны. Есть задача восстановления полного этого списка. Но никогда, за исключением одной ситуации, по-моему, в 2014-м году, не было попытки устраивать какие-то военные парады. Это праздник, но праздник грустный. И в этот праздник надо вспоминать не только о том, что даже по официальным данным около 700 тысяч ленинградцев умерло от голода и погибло от бомбежек… 

В. Дымарский― Там больше. 

Б. Вишневский― Но огромное количество, сотни тысяч… Называли цифры до 1,5 миллионов еще и солдат погибло при обороне Ленинграда, при прорыве блокады. То есть просто кровью пропитана вся земля вокруг города, на подступах к нему, там, где шли бои. Если говорить о том, как чтить память погибших, как отмечать этот официально праздничный день… 

Я, например, предложил нашему временно исполняющему обязанности губернатора устроить общегородскую минуту молчания. Так это делается в Израиле, например, когда останавливается транспорт личный и общественный, кроме экстренных служб, люди прекращают работу, учебу, на пару минут все молчат, вспоминают. Тут тоже можно было нечто подобное сделать. Мне Беглов ответил, что от парада отказываться не хотят. 

К. Ларина― А почему им этот парад дался, вот скажи. 

Б. Вишневский― Вот они говорят, что поддержали блокадные организации в частности. Я с уважением отношусь к блокадным организациям. Но у блокадников тоже разные точки зрения на этот счет. Есть мой давний очень знакомый, замечательный профессор Яков Ильич Гилинский, блокадник и есть такие блокадники как Вера Сомина, Марианна Курилович, есть огромное количество потомков блокадников – их дети, внуки, которые против этого парада, которые против этого парада, которые против помпезности. 

 

 

К. Ларина― Потому что это и есть как раз оглумление. 

Б. Вишневский― Конечно. Еще одно очень важное хочу сказать. вот хотим чтить память блокадников, хотим отметить этот праздничный день. Но давайте, например, прекратим строить на костях блокадников. На Фарфоровском кладбище у станции метро «Ломоносовская» идет стройка. Там, где было доказано, что там были захоронены наши солдаты во время блокады. Чхают на все. Администрация отказывается прекращать стройку. Суды, ссылаясь на старые решения, говорят: «А там ничего быть не может». 

К. Ларина― И это при том, что по любому поводу, когда где-нибудь там тронут могилу или памятник, под которым ничего нет по всему миру, по всей Европе, начинается крик и ор. 

Б. Вишневский― Да. А тут – можно. Не очень далеко от Пулковских высот, в Шушарах, хотели строить развязку. Эта развязка вскрыла просто военные захоронения. Я об этом узнал, написал всюду, куда можно. Удалось в этом случае добиться остановки работ, изменения проекта – развязка пойдет иначе. Но у нас же пытаются строить рядом. Вот мы защищаем Пулковскую обсерваторию, над которой нависла огромная опасность… 

К. Ларина― Кстати, здесь вопрос. Спрашивают, что с Пулковской обсерваторией. 

Б. Вишневский― Конечно. Вот рядом с Пулковской обсерваторией тоже на каждом квадратном метре шли бои. А там наши застройщики пытаются возвести очередное сверхдорогое жилье. Ну, понятно: прекрасное место, виды замечательные, экологически чистое. Вот бы чем заняться нашим городским властям, если они хотят чтить память блокадников. 

В. Дымарский― Борис, а у меня циничный вопрос. 

Б. Вишневский― Давай. 

В. Дымарский― Буду адвокатом дьявола. Вся земля, как ты правильно сказал, полита кровью. Значит, вообще строить негде. 

Б. Вишневский― Нет, есть где. Но есть Федеральный закон «О погребении и похоронном деле», где четко совершенно сказано, что места погребения неприкосновенны. Там, где захоронения: 30 лет – ничего, а потом – только зеленые насаждения. Там не может быть никакой застройки. Этот закон цинично игнорируется. Закон принят в 96-м году. Часть уже построена до принятия этого закона. 

Но сейчас-то надо его выполнять. Повторяю, вот наше городское руководство очень любит 8-го сентября в день начала блокады, 9-го мая, 27-го января в день освобождения города от блокады стоять со скованными лицами на Пискаревском кладбище. Лучше бы они заботились о том, чтоб они не застраивали блокадные могилы. 

Вот 9-го мая этого года я ходил на акцию «Бессмертный полк». Мы туда с друзьями и коллегами, кстати, тот же Гриша Михнов-Войтенко там был, мы шли с именами солдат, которые были похоронены на месте это Фарфоровского кладбища, там, где строят, чтобы о них вспомнили. Ничего не помогает. На мое обращение последнее с требованием остановить стройку господин Беглов ответил опять ссылками на старое решение суда. Личной встречи добиться пока не удается. 

Понимаете, память о блокаде… 

К. Ларина― Так, минуточку. Вы же в начале говорили, что есть гражданское общество в городе Санкт-Петербург. 

Б. Вишневский― Есть. 

В. Дымарский― Почему оно не давит? 

Б. Вишневский― В этой точке пока оно не может, к сожалению, добиться результата. К сожалению. 

К. Ларина― А есть какая-то попытка кроме того, чтобы была ваша личная встреча с губернатором? 

Б. Вишневский― Очень много попыток. Мы 5 лет с этим боремся. Митинги, пикеты, обращения, суды. 

К. Ларина― Потому что деньги большие на кону, наверное. 

Б. Вишневский― Сейчас еще одно заявление подано в суд. Там хотят строить торгово-развлекательный центр. 

К. Ларина― Ну понятно. 

Б. Вишневский― Нет, сейчас еще один судебный иск подан, как раз чтобы прекратить это строительство. Там огромное давление. Вот часть территории рядом удалось сохранить от застройки. Но другую часть пытаются застраивать, к сожалению. 

К. Ларина― Тогда про здание «Мемориала», наверное, надо сказать. 

Б. Вишневский― Не про здание, а про помещение «Мемориала». Тоже совершенно возмутительная история. Я примерно понимаю почему. Летом стало вдруг известно, что нашему замечательному обществу «Мемориал», тем людям, которым просто поклониться надо при жизни, отказали в продлении арендного договора. У них не очень большое помещение: там где-то 150 квадратных метров на Разъезжей улице. 

К. Ларина― А почему Путин так отреагировал – отшутился? Вот мы с вами вспоминали, на Совете по правам человека…. 

В. Дымарский― Сказал, что хорошее помещение. 

К. Ларина― Он, типа, видимо, хорошее там место, хорошее здание, которое всем очень нравится. 

Б. Вишневский― Ну, он же любит так отшучиваться. 

К. Ларина― То есть не воспринял это как некую проблему. 

Б. Вишневский― Что там произошло, на что обращаю внимание. «Мемориал» самим городским правительством включен в перечень организаций, которые имею право на государственную поддержку, реализуют государственную политику по сохранению памяти о жертвах репрессий. 

К. Ларина― Они же иностранные агенты. 

Б. Вишневский― Нет, не иностранные агенты совсем даже. 

К. Ларина― А, другой «Мемориал». 

Б. Вишневский― Из этих 150 метров они 100 метров вообще занимают бесплатно, за 50 они платят арендную плату, поскольку имеют право на господдержку. Тут вдруг выясняется, что комиссия какая-то отказала в продлении договора. Как мне удалось выяснить, получил официальный ответ, принято решение в том числе с учетом информации правоохранительных органов. Я не могу добиться этого решения. Что за информация от правоохранительных органов? 

В дело вмешался наш омбудсмен Александр Шишлов тоже очень активно, тоже обращался ко всем, к кому можно. Мы приостановили на несколько месяцев выселение «Мемориала», но сейчас к ним опять начали приставать. Опять приходят ответы: нет, договор расторгнут; извольте выезжать. Я понимаю, почему это происходит. Я понимаю, почему давят на «Мемориал». Я понимаю, почему возникает «дело Юрия Дмитриева». 

К. Ларина― Это политическая история. 

Б. Вишневский― Я понимаю, почему возникает «дело Оюба Титиева». Потому что наши нынешние органы считают себя прямыми наследниками бывших чекистов. Они держат у себя в кабинетах портреты не только Сталина, но и Берии. Они прямо говорят о себе как о наследниках. И они мечтают о временах, когда органы не ошибались. Поэтому для них все те, кто восстанавливают историческую память, кто хранит память о жертвах репрессий и, кстати, имена палачей тоже, для них это просто личные враги. 

К. Ларина― А там, кстати, еще было про «Последний адрес» тоже. 

В. Дымарский― И, кстати говоря, про «Последний адрес» тоже как раз хотел спросить. 

Б. Вишневский― История с «Последним адресом» какая-то совершенно дикая. 

В. Дымарский― Вдруг возникла. Сейчас будут опять разбираться. 

Б. Вишневский: Я 6―го декабря направлял обращение вице-губернатору Албину, когда вдруг выяснилось, что у нас Комитет по градостроительству считает установку табличек «Последний адрес» административным правонарушением. Какое административное правонарушение? Единственные, с кем надо согласовывать это, это с собственниками зданий. С ними согласовывается. Таблички устанавливают…я много раз был на установке этих табличек…только после получения официальной справки из ФСБ, что люди реабилитированы. Комитет по охране памятников не имеет никаких претензий, не считает нужным вмешиваться. 

К. Ларина― А чья это была инициатива? Одного какого-то человека? 

В. Дымарский― Помощника Милонова. 

Б. Вишневский― Это помощник нашего депутата Милонова, не к ночи будь помянут и тот, и другой. Не хочу даже фамилию этого помощника называть. Даже Милонов сейчас от него открещивается. Который вдруг решил написать, а Комитет по градостроительству вдруг решил ему пойти навстречу. Я говорил вчера на эту тему с вице-губернатором Албиным. Кстати, человек очень энергичный и, на мой взгляд, очень много делающий у нас в городе. Я надеюсь, что мы найдем решение. 

Во-первых, никто не тронет уже установленные таблички. Во-вторых, я думаю, что удастся добиться того, что если даже не хотят каких-то НРЗБ. Максимально простая вещь. Ну что эта табличка – 11 на 19 сантиметров. Ее почти не видно. Только вблизи, если к стене дома подойти. 

К. Ларина― А им видно, да. 

Б. Вишневский― А им видно. И им, видимо, это оскорбительно. 

В. Дымарский― Им напоминает. 

Б. Вишневский― Им напоминает, к сожалению. Об этом надо напоминать – о том, что были репрессии, что людей из этих домов увозили в последний путь. Тот, кто не помнит о прошлом, обречен на его повторение. Это не я придумал. Это очень старый принцип. 

К. Ларина― У нас остается последняя часть нашей творческой встречи. Мы задаем главный вопрос Борису Вишневскому. За что вы не любите Конституцию Российской Федерации? А вы ее не любите. 

В. Дымарский― Или она вас не любит, Борис? 

Б. Вишневский― Нет, Конституция Российской Федерации – это не документ, который надо любить или не любить. Конституция Российской Федерации – документ, который надо, естественно, выполнять как действующую Конституцию. И считаю самой лучшей ее частью вторую главу – Права и свободы человека и гражданина – лучшая часть Конституции. С этим проблема. Я говорю об этом моим студентам – не только депутат, а еще профессор политологии – что она не выполняется. Какую статью ни возьми, она не выполняется. 

К. Ларина― Да. 

Б. Вишневский― Законы, которые принимаются – я вот отдельную Научную работу об этом писал недавно – почти все направлены не на то, чтобы помочь гражданам реализовать свои конституционные права, а на то, чтобы помешать их реализовать, чтоб максимально затруднить их реализацию. Это касается и избирательной системы, и свободы собраний и митингов, и много чего другого. Вот каждая статья, куда ни плюнь – бесплатное образование, бесплатное здравоохранение, право на участие в формировании органов власти… 

К. Ларина― Но Конституция же хорошая. Слова-то правильные. 

Б. Вишневский― Нет, в этой части правильная. Проблема в несоблюдении. А вот другая часть Конституции – та, которая описывает устройство власти и особенно полномочия президента, правительства и парламента… Мы же понимаем, откуда это все взялось. После осени 93-го года решили закрепить в Конституции сложившееся соотношение сил: сделать президента очень сильным, почти всемогущим, решения которого никто не может отменить, а импичмент, как непорочное зачатие, теоретически возможно, но в природе не встречается; сделать парламент не совсем бессильным, но не имеющим реальной возможности влиять на кадровую политику… 

В. Дымарский― Ни фига себе! В 90-е годы не влиял на парламент? 

Б. Вишневский― Нет, в Конституции парламент был сделан таким… Виталий, даже премьер-министра президент может назначить того, кого хочет. 

К. Ларина― Кстати, вот вы сейчас говорите, Борис… А ведь вокруг этой Конституции была общественная, публичная дискуссия. 

Б. Вишневский― Была. Очень серьезная. 

К. Ларина― И как раз люди, которые практически ваших взглядов придерживались, они как раз на это указывали, что… 

Б. Вишневский― Не все. 

К. Ларина― …Что здесь эта Конституция под президента, которого мы любим и уважаем. 

В. Дымарский― А если будет другой? 

К. Ларина― А если завтра придет, как Жириновский?

 

Б. Вишневский― Ксения, я об этом говорил еще в 93-м году; еще до событий, связанных с разгоном Парламента, с обстрелом Белого дома, когда было две концепции. Одна – суперпрезидентская республика, а вторая все-таки ближе как-то к парламентской форме правления с большим балансом властей. Я считал, что нужно, конечно, баланс властей и говорил тем, кто считал необходимым обеспечить безусловный паритет президента, что в Конституции будет записано не Ельцин, а президент. 

Вот сегодня все эти полномочия, которые дают возможность президенту делать почти все, а парламент не может этому помешать, принадлежат человеку, которого вы уважаете, решения которого вы поддерживаете. А завтра они будут у другого. Вы взвоете первыми, когда другой президент начнет назначать других министров, проводить другую политику. Выяснится, что помешать этому невозможно. Вот надо реформировать институты. 

Я убежденный сторонник парламентской республики много лет. Я надеюсь, что когда-нибудь мы к этому придем, естественно, мирным путем; что у нас все-таки будут конституционные изменения, которые для начала изменят соотношение властей, сделают его более равновесным. Отчего это плохо? Потому что когда президент имеет супервласть, формируется авторитарный режим, формируется самодержавное мышление, государство становится самодержавным. 

К. Ларина― Так оно и произошло. 

Б. Вишневский― Что мы и наблюдаем, к сожалению. 

В. Дымарский― Вы знаете, какое слово чаще всего встречается в Конституции? Посчитали. 

К. Ларина― «Мы». 

В. Дымарский― Нет. 

К. Ларина― А какое? 

К. Ларина― Правда? 

В. Дымарский― Да. 

Б. Вишневский― Я хочу сказать, что в Конституции, там, где речь идет о президенте, нигде не встречается слово «ответственность». Очень симптоматично. 

В. Дымарский― Здесь не будем сейчас спорить. Но я не очень согласен с Борисом, потому что, собственно говоря, и парламентскую республику можно выродить до уродства. 

Б. Вишневский― Но это сложнее. Можно, но сложнее. 

В. Дымарский― Любой парламент можно сделать таким, какой он сейчас. 

Б. Вишневский― Виталий, и тем не менее большая часть европейских стран живет по принципу парламентских республик и все там нормально. 

К. Ларина― Но вы знаете, все равно, опять же, возвращаясь к Основному закону, все-таки давайте согласимся, что сегодня безграничную власть президент Путин имеет не потому, что в Конституции все это прописано. Правда же? 

Б. Вишневский― Но и поэтому тоже. Он пользуется всеми теми возможностями, которые были заложены 25 лет назад. Борис Николаевич пользовался не всеми этими возможностями. Владимир Владимирович пользуется всеми… 

К. Ларина― Плюс еще бонусы сам себе сделал. 

Б. Вишневский― Да. Плюс немножечко еще присвоил… 

В. Дымарский― В виде некоторых законов, причем некоторых законов явно антиконституционных причем. 

Б. Вишневский― Повторяю, эта проблема заключается в том, что вообще нельзя подстраивать систему под личность. Нельзя проектировать государственное устройство из расчета, что сегодня полномочия будут у хорошего президента, потому что завтра могут оказаться у плохого. 

В. Дымарский― У нас все президенты хорошие. 

Б. Вишневский― Не все. 

К. Ларина― Кто будет губернатором Санкт-Петербурга после выборов? 

Б. Вишневский― Я буду бороться за то, чтобы это был я. Я считаю, что имею право участвовать в выборах. Мой опыт и репутация мне это позволяют. Но проблема в том, что надо добиться, чтобы эти выборы были конкурентными, чтобы были разные кандидаты от разных партий, не только от «Яблока». 

Потому что когда конкуренции нет, мы получим еще одни выборы 14-го года, когда губернатор будет чувствовать себя назначенным, а не избранным. Значит, ему будет плевать на граждан. Он будет понимать, что он не зависит от людей, а зависит только от президента, чей портрет держит у себя в кабинете. Вот принципиальный вопрос – это допуск на выборы оппозиционных кандидатов, нормальная политическая конкуренция. Сейчас за это будем бороться всеми силами, организовывать общественное давление. 

Я, кстати, намерен в ближайшие дни представить свою программу. Ее гвоздь, кстати, как раз связан будет с соблюдением второй главы Конституции в Петербурге. 

В. Дымарский― Но потрет Вишневского уже заготовлен. 

Б. Вишневский― Я могу сказать, что у губернатора Вишневского никогда не будет висеть в кабинете портрет президента, кто бы им ни был. У губернатора Вишневского будет висеть в кабинете портрет Бориса Натановича Стругацкого. 

В. Дымарский― А вот у Жени Ройзмана в Екатеринбурге, когда он был мэром, у него висел портрет Бродского. 

Б. Вишневский― Ну, а у меня – Бориса Натановича. 

К. Ларина― А Ксения Собчак как кандидат в губернаторы Санкт-Петербурга? 

Б. Вишневский― Я ее не считаю независимым кандидатом. Человек, который перед президентскими выборами говорил, что не будет критиковать Путина, и совершенно очевидно шел на эти выборы с благословения, мне не представляется независимым кандидатом. А потом, я уверен совершенно, что кандидатом в губернаторы Петербурга, губернатором должен был человек, которым все-таки в городе есть достаточно много уже сделано, которому есть, чем отчитаться о своей работе. 

В. Дымарский― Это какой-то советский подход. 

Б. Вишневский― Нет, это нормальный подход, демократический абсолютно. 

К. Ларина― Вот исполняющий обязанности сейчас у вас губернатора. 

В. Дымарский― Врио. 

К. Ларина― Да, врио. Насколько эта фигура сильная? Можно ли ее воспринимать как кандидата от власти или от нее откажутся на выборах? 

Б. Вишневский― Этого он еще не знает. 

К. Ларина― А вы что скажете? 

Б. Вишневский― Это будет зависеть от того, как он будет себя вести, как будут восприниматься его решения. Пока, к сожалению, я вижу, что стало больше активности НРЗБ. Но решения пока, за редчайшими исключениями, принимаются также независимо от мнения граждан. И уже понятно, Александр Дмитриевич Беглов – это человек из команды даже еще не Матвиенко, а еще Владимира Анатольевича Яковлева. Он тогда еще был при нем руководителем сперва районной Администрации, а потом – начальником канцелярии губернатора. 

В. Дымарский― Между прочим, про Яковлева очень многие говорят, что он очень много сделал для города. 

Б. Вишневский― Яковлев достаточно много сделал. Но тем не менее это человек из административной системы, который всей своей деятельностью никак не показывал, что хочет как-то прислушиваться к мнению горожан. И вот то, что сейчас он отказывается приниматься депутатов, пишет отписки в ответ на наши обращения, вообще говорит, что главная задача – это противостоять влиянию западных ценностей. 

К. Ларина― А там есть какой-нибудь рейтинг сейчас? 

В. Дымарский― Молодежь надо перевоспитывать. 

Б. Вишневский― Молодежь воспитывать в патриотическом духе нужно. Бред полный. 

К. Ларина― Насколько его поддерживает общество вы знаете? 

Б. Вишневский― Я не видел достоверных опросов. Они, видимо, появятся. Но мне пока представляется, что… 

В. Дымарский― Закрытые, наверное, есть. 

Б. Вишневский― …По менталитету, по стилю поведения он немножко отличается от Полтавченко, но по манере принятия решений и, главное, по самим решениям (по делам, а не по словам) это все то же самое примерно, только в профиль. Та же административная система. 

К. Ларина― Я почему так спрашиваю подробно… Если они поймут, что не очень как-то, они могут прислать какую-нибудь красивую птицу. 

В. Дымарский― Прислать другого. 

Б. Вишневский― Могут прислать другого. Я считаю, что горожане должны сами решать, а не ждать, кого пришлют. Вот сделайте выборы конкурентными, пусть выберут лучшего. Я, конечно, буду бороться за то, чтобы этим лучшим был я, но главное, чтобы не только я был такой, чтобы были разные кандидаты с разными программами, которые могли бы претендовать на доверие горожан, а не имитация фарса… 

К. Ларина― Сергея Боярского не хотите в губернаторы Петербурга? 

Б. Вишневский― Если он хочет участвовать, тоже будет иметь право. Пожалуйста. 

К. Ларина― Я сейчас подсказала, по-моему, кому-то идею. 

Б. Вишневский― Нет, повторяю, пожалуйста, пусть разные люди участвуют. Не надо никому мешать. 

В. Дымарский― Дайте Невзорову еще… 

К. Ларина― Ну, Невзоров уже все. 

Б. Вишневский― Я хочу напомнить, что в 90-м году на выборах уже вторых после 89-го года, когда были отменены окружные собрания, когда было очень просто выдвигаться в депутаты всех уровней вплоть до Верховного совета, народ прекрасно разобрался в огромном числе кандидатов и выбрал наиболее достойных. 

В. Дымарский― Кстати, на «Эхо Петербурга» очень много, например, пишут про Цыпляева, которого предлагают уже. 

К. Ларина― Ну, мы сейчас накидаем список. Хороших людей много. 

Б. Вишневский― Вот пусть граждане и выбирают из этих хороших людей, я не довольствуются тем ассортиментов, который им продиктуют из Кремля. 

К. Ларина― Все! Спасибо! 

В. Дымарский― Спасибо! 

Б. Вишневский― Спасибо! 

К. Ларина― Борис Вишневский.

 

Оригинал публикации: https://echo.msk.ru/programs/year2018/2333241-echo/?fbclid=IwAR0sKIkBSOIZGxtkx_fSBeRKbZ3Nu2n8lqy7Gw7vsG4OBwuQvdjm0CMiv8A