Минус девять у Новой Голландии

В надзорную инстанцию известные своей градозащитной позицией депутаты ЗакСа Ковалев и Вишневский обратились в связи с экспертизами, которые провел подрядчик Смольного. Парламентарии увидели в заключении экспертов предложение снимать с охраны дома из-за незаконно надстроенных мансард и советских перепланировок, а это прямой, по их мнению, путь к массовому уничтожению памятников. Сам автор экспертиз сомневается в том, что нужно маниакально беречь исторические здания, от которых сохранились только фасады.

Вызвавшие градозащитный гнев историко-культурные экспертизы — это только первая часть работы, порученной компании «ЛенСтройУправление». Исследовав двадцать выявленных памятников в районе Новой Голландии от набережной Невы до улицы Декабристов и от площади Труда до реки Пряжки, эксперты пришли к радикальным выводам – почти половина исторических зданий недостаточно ценна для включения в реестр памятников. И эти свои выводы эксперты передали в конце августа в КГИОП.

Выявленные памятники — временная категория охраны для исторических зданий. В 2001 году правительство составило реестр из нескольких тысяч домов и ансамблей, имеющих потенциальную культурную ценность для Петербурга. В дальнейшем предполагалось провести экспертизы, определить — достойны ли здания статуса памятника или нет, но работа затянулась. На контроле КГИОП до сих пор числится почти 1800 таких объектов.

В 2012 году город запустил программу реновации двух пилотных территорий «Конюшенная» и «Северная Коломна», и в ее рамках решили определиться, наконец, со статусом 55 выявленных памятников в самом центре Петербурга. Контракт на исследования ценой в 24 млн рублей получила компания «ЛенСтройУправление». Заказчиком выступил комитет по строительству.

Новая статистика резко расходится со сложившейся практикой. Как правило, около 90% выявленных памятников сохраняют охранный статус после проведения экспертиз, говорят градозащитники из Всероссийского общества охраны памятников (ВООПИиК) и «Живого города». Слом традиции дает им простор для предположений о заказе на итог изысканий со стороны Смольного.

«Тенденцию принимать под охрану как можно меньше зданий в последнее время диктует КГИОП, – говорит зампред петербургского отделения ВООПИиК Александр Кононов. – Примерно 95% обращений о выявлении новых построек, обладающих признаками объекта культурного наследия, получают отказ. При экспертизе выявленных объектов зачастую происходит сокращение их состава, границ, предметов охраны или здание целиком снимается с охраны». Впрочем, гендиректор «ЛенСтройУправления» Владимир Трушковский возможность «заказа» категорически отвергает.

Цена вопроса – сохранение облика зданий. Общественники утверждают, что на практике статус объекта наследия надежнее защищает оставшиеся интерьеры, конструкции и фасады домов, тогда как рядовую застройку закон позволяет сносить до фундамента, обязывая лишь воссоздать фасады с «локальными изменениями». Примеры тому – Литературный дом на Невском проспекте и фрагмент Литовского рынка, встроенный в стены Мариинки-2.

Одним из самых удивительных случаев градозащитники называют предложение снять с охраны дом Веретенниковой на Английском проспекте, 3. В 1912-1913-м годах здание выстроили как доходный дом с богатым неоклассическим фасадом, но после революции устроили перепланировку. Сейчас здесь находится Институт военного образования университета имени Бонч-Бруевича, а от исторических интерьеров остались только парадная лестница, украшенная метлахской плиткой, и изразцовая печь.

Утрата внутреннего декора и перепланировка лишили здание аутентичности, посчитал эксперт Владимир Трушковский. К тому же в начале XX века доходные дома с фасадами в стиле неоклассицизма строились массово, и дом Веретенниковой — тому типичный пример. Эксперт ссылается на «тест на подлинность» «Конвенции об охране Всемирного наследия» ЮНЕСКО 1972 года, который предлагает 4 критерия – подлинность материала, первоначальный замысел, мастерство исполнения и подлинность окружения. Первые 3 пункта, по мнению Трушковского, перечеркнули пресловутые перепланировки и смена функции с жилой на административную.

Такой подход особенно возмутил градозащитников, которые утверждают, что «тест на подлинность» в России не имеет правового значения, а петербургские дома-памятники массово и вполне в соответствии с законом приспосабливаются под новые нужды.

«Из заявления эксперта Трушковского можно сделать вывод о том, что изменение функции дома-памятника автоматически приводит к утрате им историко-культурной ценности и, соответственно, должно приводить к снятию охранного статуса. Тем самым эксперт Трушковский ставит под сомнение всю систему государственной охраны домов-памятников: общеизвестно, что в Санкт-Петербурге случаи, когда дом-памятник в полной мере сохранил свою функцию с XIX века, немногочисленны», – говорится в письме депутата ЗакСа Бориса Вишневского в КГИОП.

Другой пример — вывод о малой ценности дома Блейхмана на набережной Адмиралтейского канала, 3. Его построили в конце XVIII века, а в 1884-м — перестроили. Проект разработали Альберт и Юлий Бенуа. Здание утратило исторические интерьеры уже в 1960-е, после капитального ремонта. Тогда же незначительно изменился фасад. В 2000-е к трем этажам времен XIX века добавилась двухэтажная мансарда, следов согласования которой эксперты не обнаружили.

Мансарда новейшего времени исказила объемно-пространственное решение здания, а советский капремонт изничтожил все напоминания о былых интерьерах. Вывод — дом Блейхмана недостоин статуса памятника, решила привлеченная по договору подряда эксперт «НИиПИ Спецреставрация» Светлана Шуньгина.

Такая логика градозащитникам также не понравилась. Незаконная мансарда не является необратимым изменением. Скорее, вопрос возникает к КГИОП — как город допустил надстройку и почему не добивается ее сноса, – возмутился депутат Алексей Ковалев. Он обратился в прокуратуру с просьбой провести проверки по вскрывшимся фактам. К тому же, дом Блейхмана — это единственная фасадная постройка авторства Юлия Бенуа в округе, добавляют общественники.

Дом Штиглица, возведенный на набережной Адмиралтейского канала, 29, оказался героем почти того же сюжета. Исторический облик здания, известного также как запасной дворец великого князя Павла Александровича, признали пострадавшим от двухэтажной мансарды – «пентхауса» 2011 года постройки. Она значительно исказила внешний облик дома, констатирует Владимир Трушковский.

В 1975-м в здании провели капремонт. В результате интерьеры дворца безнадежно утрачены. Само же здание признали не ценным из-за постройки по одному из «образцовых проектов» 1820-х годов. Эксперты решили – это означает, что проект типовой, таких зданий множество в Петербурге.

«В законе сказано – объекты должны обладать особой историко-культурной значимостью для народов Российской Федерации. Особость – это либо полностью реализованный проект выдающегося архитектора, либо – в здании полностью сохранились конструкции и архитектурно-художественная отделка помещений», – пояснил «Фонтанке» Владимир Трушковский.

Градозащитники возражают теми же аргументами. Тот факт, что от исторической постройки сохранились лишь оригинальный фасад и капитальные стены, еще не означает, что здание не может быть включено в число памятников, считает зампред петербургского отделения ВООПИиК Александр Кононов. Решение должно зависеть от архитектурной и исторической ценности постройки, а дом Штиглица – редкий образец раннего этапа застройки Петербурга.

Промышленное назначение дома Кранкенгагена на набережной Адмиралтейского канала, 17, выдает его краснокирпичный фасад. В 1900 году здание построил Александр Бруни для типолитографии и школы печатного дела Кранкенгагена. С тех пор фасад здания почти не претерпел изменений. В XX веке перестроили мансарду, разбили типографские залы на мелкие помещения и разобрали все камины и печи.

Эти переделки слишком значительны, а фасад — типичен для архитектуры «кирпичного стиля» первой половины XX века, считает эксперт Виталий Трушковский. Для подкрепления позиции он ссылается на профессора Владимира Лисовского, уже предлагавшего исключить дом из числа памятников в 2004 году: «Лицевой фасад решен в утяжеленных формах «кирпичного стиля», являющегося к моменту возведения дома анахронизмом, не представляет интереса с художественной точки зрения».

Александр Кононов считает иначе: «Вне зависимости от сохранности исторических интерьеров, дом Кранкенгагена имеет все права на то, чтобы являться памятником. Это не рядовая застройка».

Закавыка в том, что в законе нет четких определений, какой фасад считать выдающимся, а какой до этой планки не дотягивает. «Большинство экспертиз Трушковского базируется на его личных предпочтениях – он считает тот или иной дом типичным. По закону это возможно, но если мы возьмем текущую практику, в большинстве случаев эксперт с уважением относится к мнению предыдущих исследователей, которые этот дом поставили под охрану», – объясняет координатор «Живого города» Дмитрий Литвинов.

В список на выбывание из рядов памятников попала еще одна постройка напротив Новой Голландии – дом Никонова на набережной Адмиралтейского канала, 7. Его построили в 1853 году по проекту одного из строителей Апраксина двора Николая Гребенки.

Это единственное здание, с исключением которого некоторые градозащитники готовы согласиться. В 1960-1980-х годах здание капитально отремонтировали, надстроили четвертым этажом и кардинально изменили фасад, говорится в экспертизе.

Запасной дом сына Александра III Павла на улице Писарева, 6-8, напротив, сохранился относительно неплохо. Его построили в 1891 году для служащих великого князя. Капитальный ремонт в нем в советское время провести не успели. Фасады в стиле поздней эклектики дошли до наших дней почти без утрат.

Однако архитектор Иван Слупский не принадлежит к числу выдающихся зодчих, а здание является заурядным образцом архитектуры своего времени, определил Виталий Трушковский.

«Замечания носят неконкретный характер, не базируются на опровержении изначальных причин, по которым дом ставился под охрану», – парирует Дмитрий Литвинов и поясняет, что в 1999 году для здания предложили предметы охраны: объемы и оформление парадных лестниц, створки ворот, декор корпусов, однако Виталий Трушковский не доказал, почему эти элементы нельзя считать ценными.

Исключение из реестра памятников складов и мастерских Дирекции императорских театров в переулке Матвеева, 3, корпус 2, и вовсе может оказаться невосполнимой утратой, беспокоятся градозащитники.

Бывшие каретные сараи под литерой «Б» построили в 1843 году по проекту Альберто Кавоса, архитектора Мариинского театра в Петербурге и Большого – в Москве. Литеру «А» в 1887-м уже возводил Виктор Шретер. Однако Виталий Трушковский отметил, что здания лишены ярко выраженного своеобразия, имеют утилитарные функции. К тому же их вид скрывают поздние и неэстетичные пристройки.

Снятие зданий с охраны открывает путь к их возможному сносу, возражает на это Дмитрий Литвинов. Закон разрешает разбирать аварийные исторические постройки, а так как сараи находятся внутри квартала – владельца не обяжут воссоздавать их фасады.

«Это практиковалось раньше, когда 820-й закон о зонах охраны был недоработанным, – успокаивает Владимир Трушковский. – Теперь аварийными должны быть все конструкции – несущие стены, фундаменты, перекрытия, инженерные системы. Каждая из них должна быть изношена как минимум на 80%. Доказать аварийность всех конструкций практически невозможно. Сейчас исторические здания защищены лучше по режиму зон, чем статусом памятников, и говорить популистски о том, что все постройки готовятся под снос, – очень непрофессионально».

Дом Брюн на улице Декабристов, 49, построен в 1840 году по проекту Евгения Паскаля. История та же – перепланировка, капремонт в 1950-х, а фасад в советское время потерял «пластическую и декоративную выразительность», засвидетельствовала Светлана Шуньгина, указав в экспертизе, что здание являет собой пример широко распространенного типа доходных домов середины – второй половины XIX века.

Акты всех экспертиз сделаны как под копирку, кратко комментирует выводы градозащитник Павел Шапчиц. В 2011 году для дома КГИОП утвердил предметы охраны, а в экспертизе нет ни слова о том, почему элементы не являются ценными.

Образцовый жилой дом для рабочего и нуждающегося населения на Английском проспекте, 17-19, сразу после постройки посещал лично Александр II. Это первое здание, построенное учрежденным столичным дворянством Обществом для улучшения помещений рабочих. Дом на 98 квартир тогда был оснащен по последнему слову техники – водопровод, канализация, прачечная. Почти как идея конструктивистов 1930-х годов.

Впрочем, Светлана Шуньгина не увидела уникальных черт в постройке. «Дом может служить примером широко распространенного типа социального жилья второй половины – конца XIX века», декоративные приемы отделки – типичны для рядовой застройки, а Общество для улучшения помещений рабочих являлось акционерным, «в связи с чем не может служить подлинным свидетельством о развитии благотворительности в России», поставлен диагноз в акте экспертизы.

1 сентября КГИОП завершил прием обращений в рамках общественного обсуждения большинства экспертиз. Соглашаться с их выводами или нет, будет решать возглавляемая председателем КГИОП рабочая группа Совета по сохранению наследия, заседания которой не публичны.

Источник: «Фонтанка»