Политические конкуренты берут себе его имя и фамилию, а в телеграм-каналах мусолят «харассмент-скандал» с участием некоей студентки. В интервью «Фонтанке» Борис Вишневский рассказал, полезно ли дружить со спикером ЗакСа, зачем зарубежным странам сильная Россия, чем «тройники» отличаются от тумблеров и что должно случиться, чтобы Вишневский сказал себе: «Пора... ехать».

— Вы себя почувствовали рок-звездой, когда люди начали менять имена, чтобы тоже стать Борисами Вишневскими?

— Я много раз в шутку жаловался, что биологическая наука не решила проблему клонирования человека. Потому что, если бы меня было несколько, я бы все успевал. И вот, клоны появились. Правда, совсем не такие, на которых я рассчитывал. Это не клоны, а фальшивые копии, оборотни, созданные на пару месяцев, на время избирательной кампании. Даже не дубли, как у Стругацких, которых сотрудники НИИЧАВО сами создавали, чтобы отправлять постоять за себя в очереди...

Понятно, что после выборов «двойники» сменят имена и фамилии обратно. При этом один из них — Виктор Быков был муниципальным депутатом, главой муниципалитета, главой ИКМО и помощником вице-спикера ЗАКСа Сергея Соловьева, моего конкурента на выборах в Госдуму по 216-му округу. А теперь он как «Борис Иванович Вишневский» выставляется против меня и в Госдуму, и в ЗакС. Что называется (цитируя Станислава Ежи Леца), стыдно подозревать, когда вполне уверен, что мой конкурент имеет отношение к появлению этого двойника.

— Говорят, что «двойники» — это лучший подарок вам с точки зрения политического пиара. Вся страна о вас узнала.

— Во-первых, не двойники, а тройники: фальшивых «Вишневских» двое. А во-вторых, напомню старый анекдот. 1911 год. В пассажирский салон роскошного лайнера «Титаник» входит капитан и говорит: «Господа пассажиры, у меня есть две новости. Хорошая и плохая». Все требуют сначала хорошую. «Мы получим 11 "Оскаров"». Конечно, я бы предпочел обойтись без этого пиара. Хотя все наконец узнали мое отчество Лазаревич (кстати, его путают иногда даже в официальных письмах, называют меня то Львовичем, то Леонидовичем). Да, эта история привела к резкому увеличению моей упоминаемости. Но это принесет пользу только в том случае, если я все-таки дойду до выборов в Законодательное собрание. При этом мне придется потратить массу сил, чтобы объяснить избирателям, как не перепутать настоящего Бориса Вишневского и его фальшивые копии. Ведь они придумали себе отчества на буквы, которые по алфавиту идут перед буквой «Л». Так, чтобы «копии» оказались выше меня в избирательном бюллетене и избиратель сперва увидел именно их. Как отличить фальшивки от оригинала? Простой совет: ориентируйтесь на мое отчество и партийность. Где «Яблоко» — там настоящий Вишневский...

— Но сама технология «двойников» ненова. Можно сказать, что это — ретростиль.

— Она применялась еще на выборах в ЗакС в 1998 году. В одном округе было четыре Мироновых, в другом — три Сергеевых. Тогда это не помогло, довольно легко выиграли настоящие Миронов и Сергеев. Потом время от времени «двойники» появлялись, но не очень часто. На выборах 2016 года «двойники» были в думском округе у Оксаны Дмитриевой. Но никогда прежде люди, чтобы стать «двойниками», не меняли перед выборами имена и фамилии. Это самое настоящее политическое мошенничество и прямой обман граждан. Да, уголовно оно ненаказуемо. Но каким манкуртом, не помнящим родства, надо быть, чтобы отказаться от имени и фамилии, которые дали папа с мамой, и заменить их на имя и фамилию политического конкурента твоего начальника?

— Зато какая лояльность и дисциплина.

— Я в сетях неоднократно встречал шутку, что, если бы партия приказала, они бы и пол сменили. Интересно, как они будут в глаза смотреть своим друзьям и родственникам. Хотя сегодня, что печально, в российской политике практически уничтожен институт репутации. Считается, что во время клипового сознания и фейковых новостей у избирателей очень короткая память и запоминается только то, что человек сделал или сказал в последний момент, без учета предыдущей политической истории. Это очень печально. Потому что в нормальном обществе политик дорожит своей репутацией, как главным капиталом.

— Каковы настроения внутри партии? Были ведь споры и дискуссии после статьи Явлинского о Навальном, например.

— У нас живая партия, в которой возможны дискуссии по самым разным вопросам. Но действует железное правило: как только начинается избирательная кампания, все споры откладываются в сторону. Сейчас никаких разногласий внутри партии нет, все работают на общий результат, как одна команда. Иначе успеха не достичь.

— «Яблоко» приняло на борт кандидатов, которые раньше работали в признанных экстремистскими или нежелательными организациях. Насколько сильно это может навредить интересам партии на выборах?

— Мы «приняли на борт» Андрея Пивоварова, которого мы считаем политзаключенным. Он находится в следственном изоляторе в Краснодаре, но до решения суда не лишен избирательных прав. И он не признан причастным к «экстремизму» или к «нежелательным организациям», он признан лицом, аффилированным с иностранным агентом. Но мы не отказались: политкомитет партии единогласно решил не отступать ни на шаг. В Петербурге мы обсуждали выдвижение Ирины Фатьяновой (бывший руководитель петербургского штаба Алексея Навального — в июне все штабы, как и признанный иностранным агентом ФБК, были признаны судом экстремистскими организациями и ликвидированы. — Прим. ред.). Но ее ни при каких обстоятельствах не пустили бы на выборы, так как она напрямую указана в судебном решении о признании штабов Навального экстремистскими организациями. При этом лично я отношусь к ней с уважением и видел, как она честно собирала подписи.

— С уважением — даже после несанкционированных митингов, инициированных в Петербурге штабом Навального, после которых сотни задержанных оказались в отделах полиции без помощи и поддержки, и вам же приходилось им эту помощь оказывать?

— Призывы на эти митинги я считаю ошибкой: было ведь понятно, чем это закончится. Надеюсь, их организаторы тоже это начинают понимать. И помогал задержанным не только я — мы действовали вместе с Правозащитным советом и со многими муниципальными депутатами от «Яблока».

— Нет опасения, что партия может «заразиться» от таких «отмеченных» властью кандидатов?

— В программе нашей партии первым пунктом стоит освобождение политзаключенных, отмена репрессивных законов, расследование отравления Алексея Навального, Владимира Кара-Мурзы, Юрия Щекочихина, расследование убийства Бориса Немцова. Да, все это делает нас главными и принципиальными оппонентами действующей власти. Но мы давно и последовательно проводим такую политику. И понимаем, что находимся в зоне риска. Мы не исключаем снятия партии с выборов и даже ее закрытия. Почему нас до сих пор не закрыли? Потому что такая политическая задача не была поставлена. Но может быть поставлена в любой момент.

— Чем вы займетесь, если это произойдет? Не будете же переквалифицироваться в управдомы?

— Скажу честно, из меня получился бы плохой управдом. Люди, которые работали со мной в газете «Невское время», помнят, как лет двадцать пять назад в редакции погас свет. Вишневский сказал: «Я закончил Электротехнический институт, сейчас все исправлю!» Пошел исправлять. Пощелкал тумблерами. После этого свет погас во всем здании...

Если нас снесут с выборов, буду заниматься журналистикой, наукой, аналитикой — как и до избрания депутатом. Быть невостребованным не боюсь.

— Но ведь у вас хорошие и дружеские отношения со спикером ЗакСа Вячеславом Макаровым? Сейчас, когда его фактически вынуждают уйти в Госдуму, это ослабляет ваши позиции?

— Да, у меня многолетние хорошие личные отношения с Вячеславом Серафимовичем, но мы абсолютные оппоненты в политике. Он — представитель партии власти, я — представитель оппозиционного «Яблока». Посмотрим на факты: мои законопроекты не принимают и даже не вносят в повестку дня, мои депутатские запросы не поддерживают, мои поправки не принимают, и при каждом выступлении мне отключают микрофон. Уже полгода я выхожу выступать на трибуну, положив в карман включенный диктофон, чтобы потом можно было выложить в соцсети свое выступление со звуком. Таковы наши политические отношения. Поэтому уход Макарова никак не повлияет на мое политическое положение.

То, что у спикера сейчас сложные отношения с губернатором, очевидно. Хочу сказать, что я занимаюсь политикой почти 35 лет, и видел всех губернаторов современного Петербурга. Но такой ситуации, как сейчас, никогда не было. Георгий Полтавченко, которого я часто критиковал, принимал меня каждый раз, когда я просил об этом, и мы общались нормально и уважительно, без перехода на личности. Сейчас же губернатор игнорирует мои просьбы о личной встрече, а на мои запросы приходят отписки. За три года мне удалось встретиться с Александром Бегловым только один раз, и то в составе целой группы депутатов, а встреча длилась всего сорок минут.

Нам демонстрируют, что «Яблоко» — это не оппоненты, за которых проголосовали избиратели и с которыми надо вести диалог, а враги. Если ты не раб — то ты враг: такая конструкция насаждается во всей стране, но в Петербурге это особенно ярко видно.

— Но, может быть, это оправданно? Ситуация тревожная: заграничные «партнеры» давят санкциями и засуживают наших спортсменов на Олимпиаде, внутри границ — эпидемия коронавируса. Надо сплачиваться, а не заниматься «критикой и популизмом», так ведь?

— Это — классическая риторика. Страна — осажденная крепость, снаружи — враги, внутри — предатели. И надо сплотиться и терпеть во имя государственных интересов. Часто в последнее время вспоминаю фразу из моей любимой пьесы Дюрренматта «Ромул Великий»: «Мы столько раз жертвовали собой для государства, что пора бы государству пожертвовать собой для нас».

— Так, может, мы и правда — осажденная крепость?

— Неправда. В начале 90-х, когда страна была серьезно ослаблена, тот же самый Запад, который сегодня якобы спит и видит, как бы уложить нас на лопатки, всеми силами нам помогал. И специалистами, и технологиями, и продовольствием. Риторика «осажденной крепости» нужна, чтобы граждане смирились с лишениями и «затянули пояса». И не надо мифов о том, что «Западу не нравится сильная Россия». Зарубежным странам нужно, чтобы наша страна была сильной. Но не в милитаристском смысле. Чтобы в ней была стабильная обстановка, развитая экономика, нормальная правовая система, независимый суд и защита собственности. Чтобы в нашу страну можно было безопасно вкладывать деньги, не опасаясь, что завтра придет Басманный суд и все отнимет. Чтобы Россия была нормальной европейской страной, как Германия или Франция. И я хочу, чтобы сильными были здравоохранение, образование, наука, культура, а не карательные органы и чиновники всех мастей.

— Зачем быть депутатом, если, как вы говорите, ваши инициативы не принимают и не поддерживают и даже добиться ответа на запрос — проблема? В чем смысл?

— Тем не менее многое удается сделать. Хотя работать стало гораздо сложнее, это правда. Когда меня начали снимать с выборов, я получил шквал сообщений со словами поддержки от избирателей. И на улице меня останавливают по нескольку раз в день со словами поддержки и благодарности. Я думаю, это признак того, что я работал десять лет в парламенте не впустую.

— В телеграм-каналах нет-нет да и всплывают упоминания о «харассмент-скандале» с вами и некоей пригожей студенткой из Университета имени Герцена. Почему именно по «амурной» части вам пытаются что-то «пришить»?

— Когда больше «пришить» совсем нечего — а я не курю, почти не пью, не имею аффилированного бизнеса, живу в «брежневке» и езжу на «Опеле» 2012 года выпуска, — начинают изобретать небылицы по «амурной» части. О первокурсницах, у которых я никогда не преподавал. Но было очень приятно, что когда началась эта волна клеветы, лучшие журналистки города выкладывали фотографии со мной с подписью «Почему не мы?!», а общественные активисты проводили в мою поддержку пикеты на Невском. Такой поддержки, по-моему, не удостаивался ни один политик.

— Что должно произойти в стране, чтобы вы решили уехать за границу?

— Буду держаться до последнего. Я человек уже не очень молодой, и мне поздно куда-то уезжать. Да и не хочется совсем: это мой город и моя страна. Наверное, если будет наступать откровенный фашизм, который будет грозить физической гибелью мне и моим близким, я задумаюсь об отъезде. Но я считаю, что только здесь я могу быть самим собой и делать то, что я умею и к чему я призван.


Оригинал публикации: Фонтанка.ру