Борис Вишневский в «Новой газете»: На «нет» и суда нет

«Новая газета» уже рассказывала, как в Петербурге пытаются провести референдум о статусе Исаакиевского собора (о сохранении его, Спаса на Крови и Петропавловского собора в составе государственных музеев), и как городские власти этому всячески препятствуют.

По закону, документы инициативной группы о проведении референдума сперва проходят проверку в Городской избирательной комиссии, и если в них нет ошибок — поступают в Законодательное Собрание. Городской парламент в течение 20 дней обязан проверить вопрос референдума на соответствие закону (не входит ли он в число прямо запрещенных, и являются ли однозначными последствия того или иного ответа на этот вопрос).

Документы «исаакиевского» референдума поступили в ЗАКС 4 апреля. И до 25 апреля парламент должен был сказать «да» или «нет». А он не говорил ни того, ни другого. Комитет ЗАКСа по законодательству подготовил проект постановления городского парламента о признании вопроса референдума «несоответствующим», но в повестку дня заседания вопрос упорно не включали. Более того, когда оппозиционеры, все-таки  заставили внести его в проект повестки дня – единороссы, имеющие подавляющее большинство в Собрании, дважды подряд его из повестки исключали.

Видя, что ЗАКС всячески «заматывает» вопрос о референдуме, его инициаторы обратились в Октябрьский районный суд с жалобой на бездействие парламента: он не выполнил в установленный законом срок свою прямую обязанность.

Казалось бы, все предельно ясно, суд должен это бездействие констатировать и обязать ЗАКС рассмотреть вопрос?

Заметим: против прекращения дела протестовали не только инициаторы референдума (в том числе автор), но и ответчики — представители ЗАКСа. И даже прокурор. Но это ничуть не помешало суду принять определение о прекращении дела.

Позиция суда  заставила развести руками не только оппозиционеров, но и вполне лояльных юристов: при чем тут разделение властей?

Этот принцип означает самостоятельность разных ветвей власти при принятии решений и распределение их компетенции — но вовсе не означает, что «третья», судебная власть, не может констатировать незаконное бездействие «первой», законодательной (как, заметим, и «второй», исполнительной). А кому еще жаловаться на парламент? Вышестоящего органа, который мог бы отменить его решение, у ЗАКСа нет и не может быть — в России (да и в мире) не существует «вертикали» законодательных органов. Остается только суд.

Тезис же о якобы недопустимом «вмешательстве» вообще никакой критики не выдерживает: да, конечно, «вмешательство» в работу органа власти имеет место — но для этого и предназначен суд. Если нарушены законные права граждан — суд вмешивается, принимая меры для прекращения беззакония. При этом мы не требовали от суда обязать ЗАКС принять конкретное решение — одобрить или не одобрить вопрос референдума, мы требовали обязать ЗАКС принять одно из двух возможных решений, но принять его, а не бездействовать — что просто останавливало процесс.

На определение Октябрьского суда была, естественно, подана апелляция, с изложением перечисленных выше возражений, и в городском суде все повторилось.

Нашу жалобу — с требованием отменить это определение, и обязать Октябрьский суд рассмотреть дело по существу, — поддержали и представитель ЗАКСа, и прокурор. Тем не менее, немного посовещавшись, судьи оставили определение Октябрьского суда в силе. После оглашения решения я спросил: а как защищать нарушенные права? Куда жаловаться на ЗАКС, если суд отказывается даже рассматривать жалобу? «Никуда», — ответили мне. 

Конечно, мы подадим кассационную жалобу и, если будет надо, дойдем до Верховного суда и ЕСПЧ.

Это, однако, еще не вся история. 28 июня  — на два месяца позже, чем было положено по закону, — ЗАКС все-таки рассмотрел вопрос об «исаакиевском» референдуме, и в его проведении отказал.

Постановление ЗАКСа о признании вопроса референдума несоответствующим законодательству, мы обжаловали, как незаконное — в том же Октябрьском суде. И получили практически идентичное определение о прекращении дела. С теми же словами о «вмешательстве» и «разделении властей».

Абсурдность этого определения ярче всего иллюстрирует тот факт, что семь лет назад — в 2010 году, — тот же Октябрьский суд принял к рассмотрению практически такое же по форме дело: тогда мы обжаловали отказ ЗАКСа в проведении референдума против пресловутого «Охта-центра».

С тех пор нормы законодательства, регулирующие проведение референдумов и обжалование действий или бездействия властей, практически не изменились.

Но тогда суд без проблем рассмотрел дело по существу, хотя и отказал нам в наших требованиях, а сейчас — отказался даже рассматривать.

Заняв позицию, которую можно назвать просто: на «нет» и суда нет.

Вопрос о том, зачем  нужен суд, если в нем нельзя отменить незаконные решения органов власти, и каким еще путем эти решения можно оспаривать, представляется в такой ситуации вполне обоснованным.